Биография
Детство
Граф Петер Август Фридрих Мантейффель родился 19 (30) января 1768 года в Таллине (Reval) отпрыском эстляндской ветви прибалтийских поместных дворян Зеге фон Мантейффель. Его отцу, российскому обер-лейтенанту графу Карлу Рейнхольду Мантейффелю (1726?-79) принадлежал целый ряд поместий в Эстляндии: Пальвере (Pallfer), Кильтси (Schloss Ass) и Аавере (Afer). Через мать Петера Елена (урожденная Икскюль) (вышла замуж в 1762, умерла в 1772), которой принадлежало рыцарское имение Вана-Вигала (Schloss Fickel) в Эстляндии, в собственность Мантейффелей перешла и мыза Равила (Mecks), находящаяся в приходе Козе (Kosch) в Харьюмаа. Петер Мантейффель, проведший большую часть жизни именно там, мог в зрелости считать себя хозяином десятка эстляндских имений и полумыз.
Будучи в семье единственным сыном Мантейффель, у которого были младшая и старшая сестры, потерял мать на четвертом, а отца на одиннадцатом году жизни. Через год (1780) умерла и бабушка по отцовской стороне Маргарита Елизаветы (урожденная фон Гюнтерсберг). Неясно, где вырос ставший сиротой молодой граф. Дедушка со стороны отца Готхард Иоганн Зеге фон Мантейффель, в свое время земельный советник и даже вице-губернатор, умер уже за пять лет до рождения Петера (1763). Дед по линии матери, Бернд Иоганн фон Икскюль (из Вана-Вигала) умер в 1761 году, бабушка по той же линии, Рената Елена (урожденная Будберг) и того раньше (1758). Если предположить, что оставшийся сиротой юный граф воспитывался у родственников, то его воспитательницей могла быть только Анна Луиза фон Икскюль (урожденная фон Грюневальдт) (умерла в 1790), женщина, на которой дедушка Бернд Иоганн фон Икскюль успел пожениться незадолго до своей смерти.
Детство Мантейффеля описывали стремительным, богатым на игры и танцы, его юношество считали богатым на приключения и любовь. Скорее всего, мальчик получил типичное для того времени и дворянских традиций в Прибалтике образование от домашнего наставника. Но более точных данных об этом все-таки не имеется.
Grand Tour в Западной и Южной Европе
Обильный на впечатления 1787 год завершил образование молодого графа. Летом этого года девятнадцатилетний владелец Равила предпринял турне по Западной и Южной Европе. Его спутником и домашним учителем во время этого путешествия, которое следует считать распространенной составляющей дворянского воспитания в 17-18 вв., был старший его на пять лет сын кистера из Лохусуу (Lohusu) Отто Вильгельм Мазинг, год назад закончивший занятия на теологическом факультете в Галле и работавший впоследствии домашним наставником в Таллине.
Мантейффель провел некоторое время в Германии, слушал лекции в университете Лейпцига (имматрикулирован 27.11.1787). Ничего подробного об учебе графа все-таки неизвестно. Позднее Мантейффель остановился уже в Риме, откуда его сопровождающий Мазинг вернулся назад на родину и уже летом 1788 года поступил на место пастора в Люганузе (Luggenhusen). Точное время возвращения Мантейффеля неизвестно, но по первоначальным планам зарубежное путешествие должно было продлиться три года. По крайней мере, известно, что граф вернулся в Равила с молодой женщиной, с которой познакомился в Вене. Иоганна Дресслер (Дресселт) (1776 года рождения) уроженка городка Гросбрайтенбах в Тюрингии, по слухам, очень красивая девушка, была дочкой немецкого отарщика и сестрой проживающего в Австрии фабриканта.
Иоганна нашла себе применение в Равила как хозяйка имения и родила графу в 1794-98 гг. трех дочерей (Каролину Софию, Генриетту Фредерику, Амалию). В Равила переехали и ее родители, ставшие содержать там корчму. Дети, рожденные в свободном браке помещика и домоправительницы, получили фамилию Цвейг и хорошее образование. Хотя отец и предполагал, что рожденные в мезальянсе дочери получат себе в мужья только «добрых ремесленников», дочки вышли замуж за представителей именитых дворянских родов. Так, мужем младшей дочери Амалии стал кругосветный путешественник Отто фон Коцебу, сын известного во всем мире драматурга и основателя таллинского любительского театра Августа фон Коцебу.
Кстати, еще до 1795 года, то есть, еще до рождения дочерей, Петер Мантейффель, как и Фридрих Густав Арвелиус, участвовал в деятельности таллинского любительского театра. Как владелец больших угодий Мантейффель занимался и «серьезными делами», работая до конца 18 века в должности судьи по искам в Юуру (Jörden), где он отличался некоторой дружелюбностью по отношению к крестьянам.
Старость в Равила
После замужества дочерей и смерти невенчанной супруги Иоганны (до 1816 года) Мантейффель женился в 1816 году в Таллине в возрасте 48 лет на баронессе Елене Луизе Елизавете фон Икскюль-Гюльденбанд из имения Леетсе (Leetz) прихода Харью-Мадизе, которая была на 20 лет младше мужа. За четыре года у них родилось два сына и две дочери, из которых до совершеннолетия дожили Елизаветы Вильгельмина (Элизе) и Карл Вильгельм Людвиг. Графиня Элиза фон Мантейффель вышла в 1837 году в Равила замуж за сына Августа фон Коцебу, генерал-адъютанта (с 1874 года графа) Пауля Деметриуса Коцебу.
После смерти наследника Мантейффеля Карла Вильгельма Людвига на Кавказе или в 1848 году в Нанси во Франции (говорили и об убийстве в одной или другой парижской гостинице, и о смерти в 1849 году во время поездки в Швейцарию) имения перешли дочке и стали частью собственности Коцебу. Имение Равила принадлежало Коцебу до национализации поместья в 1919 году (с 1950 года в имении открылась психиатрическая больница). Таким образом, Мантейффели и Коцебу связаны между собой двойными узами родства.
Петер фон Мантейффель умер 26 апреля (8 мая) 1842 года в Равила в возрасте 74 лет. В этом имении он провел большую часть своей жизни. Похоронен он на кладбище Козе.
Творчество
„Aiawite peergo walgussel“ («Досуг при свете лучины»)
Мантейффель, человек разносторонних увлечений, выступил перед общественностью как писатель только под конец своей жизни. Его просветительские народные книги рассказов „Aiawite peergo walgussel“ (1838, 2 изд. 1839, 3 изд. 1939) и „Willem Nawi ello-päwad“ (1839, 2. изд. 1922) вышли в Таллине из печати у наследников Линдфорса практически одно за другим.
«Досуг при свете лучины», который по текстологическим причинам не мог быть создан раньше 1836 года, представляет собой под общим наименованием „Walmid“ аллегорическую малую прозу (под подписью П.М.) и один длинный деревенский рассказ без заглавия, начинающийся словами „Jürri Tarwel olli sullaseks ühhe wanna targa perremehhe jures“.
Почти все большей частью небольшие басни Мантейффеля имеют литературное происхождение и частично встречаются в сборнике рассказов и басен Фридриха Вильгельма Вильмана „Juttud ja Teggud“ (Таллин, 1782) или у календарных писателей („Rebbane ja kaarn“, „Sirts ja sippelkas“, „Koer ja lihhatük“). Поучительный рассказ „Walle ja ta palk“ можно встретить уже в букваре О.В.Мазинга „ABD ehk Luggemise-Ramat“ (Тарту, 1795). Самым удачным текстом большей частью считается длинный диалог „Pöld hiir“.
В самом начале основного рассказа прозаического дебюта Мантейффеля изображается кража в имении, пьянство и другие пороки, в конце труда дана история любви и свадьбы молодых крестьян. Основной интригой рассказа является история любви и преодоления препятствий бедной Вайно Анне и Марта Аккера. Текст содержит и стихотворения, из которых иные взяты из народного творчества, а иные в свою очередь стали его частью. Труд, в основном состоящий из диалогических картинок, которые характеризует очень рыхлая структура, некоторая конспективность, но и обширный сюжет, сравнивали с наброском для большого романа (Суйтс, 1953).
Произведение характеризует выразительное, живое и даже местами юмористичное изображение деревенской жизни и персонажей. Хотя ясная социальная критика отсутствует, занятные картинки из крестьянской жизни не игнорируют и мрачные стороны жизни. «Досуг при свете лучины» отличается от предыдущей просветительской художественной литературы (Вильман, Иоганн Вильгельм Люце, Отто Рейнхольд фон Хольц и др.) тем, что практически-морализаторская тенденция оказывается на заднем плане: автор не надоедает со своими мнениями и пытается избежать черно-белого изображения персонажей. Такой тип письма требовал гораздо более требовательного и активного читателя. В этом можно заметить развитие литературы в сторону большей автономии. Прозаический дебют графа был отмечен как «запоздалое, но высшее достижение эстофильской литературы» (Суйтс 1953).
Особенный интерес представляет народный язык Мантейффеля, для которого характерно большое количество пословиц и поговорок и который не боится использовать и низкие стилевые регистры. Заслуживает внимания факт, что автор равнодушен к следованию строгим нормам современного письменного языка и часто предпочитает письменному языку диалектные формы (центральной части современной северной Эстонии) и архаизмы. Таким образом, «Досуг при свете лучины» можно считать и первым эстонским диалектным рассказом (Тедре 1968). Уже по мнению современников Мантейффель использовал неправильный язык, но обладал хорошим стилем (Иоганн Генрих Розенплянтер, Дитрих Генрих Юргенсон). Предположительно, что его рукопись корригировал в языковом отношении пастор Арнольд Фридрих Иоганн Кнюпфер, любитель фольклора и языка из Кадрина (St. Katharinen), с которым у графа были хорошие отношения (Кампмаа 1912).
„Willem Nawi ello-päwad“
Вторая книга рассказов Мантейффеля, „Willem Nawi ello-päwad“ (Таллин, 1839), вышедшая через год после его прозаического дебюта, оказалась в меньшей степени популярной и заслужила меньше внимания. Труд пропагандирует идею трезвости, что уже была затронута в «Досуге», и автор не скрывает в предисловии эту просветительскую тенденцию: «Я уже позаботился о вашем досуге, теперь же я позабочусь о вашей выгоде». Для того чтобы спастись от сокрушающей алкогольной зависимости призывают отказаться от водки. В конце книги бывшие собутыльники деревни Сандику советуют корчмарю бросить свои бутылки о стену.
„Willem Nawi ello-päwad“ основываются на написанной год назад народной книге швейцарского просветителя Генриха Чокке „Die Brannteweinpest“ (Аарау, 1837), которая была приближена к эстонским порядкам и которую можно было бы назвать из-за основательности самостоятельного вклада оригинальным трудом. Со швейцарским текстом книгу объединяют только основные фабульные черты и пропаганда трезвости. Труд предваряет и заключает короткий юмористический текст, напоминающий басню, эту часть книги считали и самой удачной (Винкель 1966).
Вторая книга графа из Равила сосредотачивалась на общественно актуальную тему. Проблема алкоголизма в 1830-е гг. была своевременной и в Европе и в Северной Америке, откуда к середине десятилетия движение за трезвость дошло до Европы, а после и 1836 года через Латвию добралось и до эстонских частей Прибалтики.
Мантейффель не был первым писателем, пропагандирующим трезвость на эстонском языке. Уже в 1836 году попечитель тартуского (Dorpat) братства Маркус Генрих Виндекильде затронул эту тему в своей книге на южноэстонском языке „Palwe Jummala kallid andid targaste nink paraussi pruki“.В 1838 году пастор прихода Ярва-Пеетри (St. Petri) Карл Матиас Хеннинг напечатал в Таллине новопиетистскую тетрадь „Armastusse sanna liajomisse wasto, mis on ihho ja hinge rikminne“ (3 изд. 1839). И только через год после выхода „Willem Nawi ello-päwad“ при содействии УЭО в Тарту напечатали первую народную книгу Фридриха Рейнхольда Крейцвальда „Wina-katk“, тоже основывающуюся на труде Чокке, но, помимо этого, большей частью и на немецком переводе латышского труда пастора Адажи (Neuermühlen) и Вестреротси (Westerotten) и деятеля трезвости Христиана Августа Карла Дёбнера „Ziņas par sātības biedrībām“ (Рига, 1837). (Этот труд положил начало латышской литературе о трезвости.) Между прочим, латышский перевод „Die Brannteweinpest“ Вильгельма Григенсона вышел под заголовком „Ta Brandwihna-sehrga“ в 1838 году в Риге.
Композиционно состоящая из коротких сцен книга „Willem Nawi ello-päwad“, где преобладают диалоги (текст можно читать как пьесу) и доминирует народный стиль, близка к прозаическому дебюту Мантейффеля.
Успех народных книг
«Досуг при свете лучины» Мантейффеля был очень успешным произведением, первое издание было раскуплено за год, и покупателей нашлось и на территории распространения южноэстонского диалекта. Среди других графу выразил признание и врач из Выру (Werro) Фридрих Рейнхольд Крейцвальд, назвавший труд «неоспоримо лучшим среди эстонских народных книг» и похваливший его и в своей дебютной книге „Wina-katk“ (1840). В письме Фридриху Роберту Фельману (3.5.1839) Крейцвальд даже сделал предложение выбрать Мантейффеля в благодарность почетным членом УЭО.
В состав УЭО Мантейффель все-таки не вошел, но из-за своего нового стиля изображения его народные книги вызвали литературную полемику, где одну сторону представлял Кнюпфер, резко противопоставлявший в 1839 году в газете „Das Inland“ труды графа из Равила новопиетистским сборникам рассказов. На другой стороне был среди других пастор Мустяла Карл Иоганнес Мазинг, отвергавший обвинения Кнюпфера в своей брошюре „Ueber das ehstnische Tractatwesen unserer Tage“ (1839). Друг против друга были языковой вариант, ориентирующийся на народную речь (т.н. «язык корчмы») и основанный на церковном языке письменный язык, просветительский пессимизм и критика просвещения, а шире светская и духовная литература, таким образом, помимо языковых предпочтений столкнулись и разные мировоззрения.
Мантейффель является вообще наиболее переводимым автором из старинной эстонской литературы. Немецкоязычные фрагменты из его книги «Досуг при свете лучины» опубликовал в 1854 году в своем издании „Archiv für wissenschaftliche Kunde von Russland“ профессор берлинского университета Вильгельм Кристиан Скотт, именитый исследователь восточных языков. В 1856 году Август Альквист познакомил с ним финскую публику, назвав автора талантливым повествователем и похвалив оригинальность его языка. В том же году Элиас Лённрот, составитель финского эпоса «Калевала», познакомившийся с книгой Мантейффеля во время своего путешествия по Эстляндии и Лифляндии в 1844 году, опубликовал на финском языке свою обработку „Willem Nawi ello-päwad“ под заглавием „Wilhelmi Linterin historia“ (2 изд. 1887, в том же году и на шведском языке). Таким образом, это роскошная переработка Чокке, которую Лённрот предпочел более сухой версии Крейцвальда, стала некоторое время представлять эстонскую литературу во всей Северной Европе.
«Досуг при свете лучины» появился в 1964 году в переводе Исидора Левина и на русском языке в серии Академии Наук СССР «Литературные памятники». К двухсотлетнему юбилею автора вышел составленный А.Аннистом и снабженный послесловием обзор всего творчества Мантейффеля под названием „Teosed“ (Tallinn, 1967). Он был задуман как первый том из объединяющей старинную эстоноязычную литературу серии „Eesti vanem kirjavara“. К сожалению, вышедшая большим тиражом книга Мантейффеля оказалась последней.
Поэзия
Хотя Мантейффеля знают, прежде всего, как дебютировавшего в поздние года прозаика, он еще до издания своих народных книг, вероятно, уже не менее сорока лет увлекался стихотворчеством на эстонском языке. Преобладающая часть этих ранних стихотворений, к сожалению, скорее всего, погибла в вихре исторических событий начала 20 века (разгром имений в 1905 году, две мировые войны), но предположительно хотя бы некоторые из стихотворений молодого графа попали в печать в деревенском рассказе «Досуг при свете лучины». В нем содержится всего шесть стихотворений. Одно из них („Jani öhto, tulle jures“) вышло в большем объеме уже в 1829 году в таллинском еженедельнике „Esthona“ под названием „Tio“ вместе с параллельным переводом эстляндского литератора Густава Якоба Фридриха фон Унгерна-Штенрберга на немецкий язык.
Пропавшую часть поэзии Мантейффеля принято характеризовать как чувственные, в крайнем случае, даже скабрезные песенки. Все-таки следует принять во внимание, что такая оценка, как правило, непрочитанных текстов основывается на лаконичном мнении, которые высказала во вступлении ко второму изданию „Willem Nawi ello-päwad“ (1922) познакомившаяся с выбранными стихотворениями Айно Пальтсер. По словам Пальтсер в поэзии Мантейффеля имеются «песни о бытовой жизни, о работе и веселье, любовные песни, которые являются очень жизнерадостными, праздничными, сладострастными, язык только сладкий, пошлый и грубый до непотребности». Из этих текстов в печать попали лишь некоторые фрагменты (первый том «Общих черт эстонской истории литературы» Михкеля Кампмаа, 1912).
При определении стихов молодого Мантейффеля часто употребляют понятие анакреонтики и одновременно полагают, что один или другой текст, посвященный какой-нибудь Лиизу или Тийу, является стихотворением на случай. Все-таки представляется сомнительным искать за женскими именами в графских стихотворениях конкретных крестьянок, а в его стихах неподдельные чувства. Пожалуй, стихотворения хозяина Равила свидетельствуют об удовольствии от ролевой игры рококо, о сентиментальных вздыханиях, но и о предромантическом интересе к народным песням вообще. Уже хотя бы своими заглавиями эти стихотворения входят в прибалтийскую традицию песен о Тийу, Роози или Лиизу, которая началась со стихотворения анонимного автора „Tio“ и „Liesole“ в 1784 году.
Некоторые песни из «Досуга» в свою очередь стали распространяться как народные, чему, может быть, способствовал и сам автор, научив их своему составленному из горничных певческому хору. Здесь надо отметить основанную на народной традиции жатвенную песню „Sirrise, sirrise, sirbikenne“, распространившуюся почти по всей Эстонии и затмившую собой народный вариант. В хоровой аранжировке Кириллиуса Креега 1919 года это произведение входит в золотой фонд эстонских певческих праздников.
Вполне уверенно можно считать творчеством Мантейффеля анонимный стихотворный диалог „Orrina moisa Kubjas Hans ja Leppa Trino. Üks körtso jut“, датируемый 1798 годом (Винкель 1959). Текст написан в качестве поддержки для хорошего друга Мантейффеля и хозяина соседнего с Равила имения Орина (Orgena) Фабиана Вильгельма фон Шиллинга, тоже интересовавшегося поэзией. Его немецкоязычное стихотворение на случай, посвященное цивильному губернатору Эстляндии Андреасу фон Лангеллу и написанное осенью 1798, вызвало ряд пародий.
Перу Мантейффеля приписывали популярный стихотворный диалог „Üks Ennemuiste Luggu ühhe Warga peäle“, вышедший анонимно из печати в конце 18 и начале 19 века. В нем рассматриваются теневые стороны крестьянской жизни, среди прочего, алкоголизм (Аннист 1966). Авторство этого восьмистраничного текста, который был популярен и в устной традиции, все-таки не доказано документально, но «сравнительно вероятно» (Аннист 1967) из-за причин стиля и содержания. Так как последняя публикация стихотворения вышла в 1815 году вместе с анонимным стихотворением на случай „Pulma Laul mis Selle ausa Issanda Hellere Hinrike, ning Selle ausa Neitsi Wröliko Tio Elso, Pulma Päewal, Selle 1717 aastal, selle 17 Neäri kuu Päewal, Maal lauldi neist Ölletaiaist“, то долгое время временем создания стихотворного диалога считали первую четверть 18 века.
Скорее всего, Мантейффель стоит и за анонимно выпущенным в 1790 году в Таллине четырехстраничным стихотворением „Wina kiitleminne“.
Мантейффеля считают и автором известного как эстонская народная песня стихотворения, уже в 1781 году зафиксированного на немецкой свадьбе как танцевальная песенка „Hiir hüppas, kass kargas, vana karu lõi trummi“, так как этот текст имеется среди его рукописей.
В своих популярных мемуарах „Baltische Skizzen“ (1857) Георг Юлиус Шюльц-Бертрам ошибочно приписал Мантейффелю полуенемецкое стихотворение Якоба Иоганна Мальма „Die Oberpahlsche Freundschaft“ (1818).
Публикой Мантейффеля не всегда был народ. Так, например, стихотворный диалог „Üks körtso jut“, вероятно, не был предназначен для распространения среди эстонцев, которым имеющиеся в стихотворении намеки на злободневные события, скорее всего, остались бы неясными. Известно, что граф из Равила напечатал и три стихотворения на немецком языке. Они появились на последних страницах двух первых изданий его прозаического дебюта, «Досуга при свете лучины» и больше не увидели света. Так, в конце первого издания «Досуга» можно найти нерифмованный авторский перевод стихотворения „Nääd sa, ku, se kulla rattas …“ (готовое „Sirts ja sippelkas“, стр. 5) „Sieh den Mond, die goldne Scheibe…“. К нему добавлено восьмистопное и, скорее всего, оригинальное, но неровное стихотворение „Es weckt in mir die feierliche Stille …“. Во втором издании «Досуга» их дополняет размещенный на предпоследней странице авторский перевод заключительного плача „Ei sa kule minno heäle…“ из рассказа „Entzogen bist du meinem Blicke“.
«Безумный граф»
Из-за увлечений, показавшимся современниками странными, Мантейффеля преследует репутация «безумного графа». «Деятельный и беспокойный» граф оказался в какой-то степени посмешищем уже при жизни (Суйтс 1953). Его запомнили как страстного садовода, но большей частью говорили о его пылких изобретениях в области техники – парусная телега и в особенности летучая машина сформировались прямо-таки основными атрибутами хозяина Равила. О летучей машине и о «странностях» ее изобретателя впервые было написано в 1909 году (Хаусманн 1909). Впоследствии ее увековечил в своем стихотворении „Krahv Peter Mannteuffel“ (1969) и Яан Кросс.
Надо все-таки отметить, что границы между историческим лицом и фольклорным персонажем анекдотов нечетки. О Мантейффеле имеется очень мало документально доказанного биографического материала. Трудно оценить, в какой степени отвечало реальности представление о помещике гигантского телосложения и огромной силы, который ходил по землям Равила в сопровождении своего неизменного спутника, слуги Якоба, и дни которого были наполнены самыми необычными занятиями. Созданный в историях литературы образ напоминает смесь своего рода Дон Кихота и барона Мюнхгаузена (кстати, в витальности этого замечательного враля и всадника на пушечном ядре можно обнаружить нечто присущее героическим типам эпохи «бури и натиска»).
Особенно заметен тот факт, что описания в историях литературы значительно подчеркивают телесность Мантейффеля. Физическое присутствие описываемого помещика ощущается в них очень сильно: он копает, кряхтя, землю, засевает поля, сталкивается в самолете о стену дома, приказывает себя выпороть, борется со слугой, пристает к деревенским девушкам и т.д. Подчеркивая в характере и образе жизни Мантейффеля прежде всего низкие, близкие к народу, гротескные черты, описания представляют из себя разительный контраст по отношению к высокой культуре, представителем которой, он несомненно, был. В историях эстонской литературы не удивляет даже предпочтение написания имени графа „Mannteuffel“ («дьявол») использованному самим остзейским родом написанию „Manteuffelile“. Было бы разумным отписать хотя бы часть поступков и черт характера Мантейффеля на счет художественного утрирования и идеологических тенденций.
Так или иначе, но создаваемого фольклор и самому ставшего его частью Мантейффеля, о мировоззрении и литературных взглядах которого не хватает данных, надо считать редким явлением для Прибалтики. Как представитель местного высшего дворянства этот помещик-писатель представляет собой исключение, и эта особенность может частично объяснить и сложность описания его биографии: он одновременно и «чужой», и «свой».
Заключение
Петера Мантейффеля можно считать первым примечательным светских эстонским беллетристом, чья большей частью реалистическая проза, общей численностью немного более ста страниц, предваряет и в какой-то степени влияет на более обширное творчество Ф.Р.Крейцвальда. Тем самым она создает традицию, в которую можно поместить из позднейших авторов и Иоганна Вольдемара Яннсена. При этом основная часть творчества Мантейффеля может принести удовольствие и современному читателю. Его дебют «Досуг при свете лучины» был признан «первым художественно ценным прозаическим произведением эстонской литературы» (Аннист 1967). Наряду с Густавом Адольфом Ольдекопом Мантейффель один из первых эстонских авторов, у которых можно признать бесспорный комический талант.
У Мантейффеля как писателя-помещика особая роль в эстонском культурном сознании. Как человек, которого характеризовали «глупости, безумства, кометы» (Кросс 1969) владелец Равила представляет тип прибалтийского эксцентрика, находясь в одном ряду с Якобом Михаэлом Рейнхольдом Ленцом, Юлией фон Криденер и другими. Как и Кристьян Яак Петерсон Мантейффель ни по языку, ни по стилю не присоединился ни к одному из главенствующих в эстонской литературе направлений.
Вахур Аабрамс
![Esthona [2]](./files/tekst/420/detail/thumb/28423-28479.jpg "Esthona [2]")
